Писатели об Александре Габриэле
Говоря о поэзии, иногда специально, а порой совершенно неосознанно, мы пытаемся «положить поэта на полочку», поставить в ряд, причислить к группе, к направлению. Наверное, это естественное желание – хоть что-то в хаотичной окружающей среде привести в систему. Но все попытки определить на какую-то полку Александра Габриэля будут бесполезны, лучше и не пытаться. В его поэтическом арсенале есть буквально всё: философская лирика, любовная романтика, ироническая поэзия, прекрасные одностишия, способные рассмешить самую запущенную несмеяну. И в этом автор практически уникален. Много ли вы знаете поэтов, одинаково хорошо владеющих серьезной и юмористической строкой? Александр Габриэль - именно такой. Вот он серьезен и задумчив:
За века ни на миг не состарясь, не раскрыв свою странную суть,
океан мой, усталый Солярис, на минуту прилег отдохнуть.
Чтоб к покою его причаститься и не знать ничего ни о ком,
стань его составною частицей - тёмной рыбой, холодным песком.
В отдаленье от линии фронта - тишина. Ни событий, ни дат...
Лишь кривой ятаган горизонта нарезает на дольки закат.
Чуткий воздух, пропитанный снами... Притяжение мягкого дна...
Перед тем, как нахлынет цунами - тишина. Тишина. Тишина.
А вот уже улыбается сам и заставляет смеяться читателей:
Я ждал не месяцы — года лишь одного простого слова
из уст твоих горячих: «Да!», что прозвучит тепло и ново.
Прилив сменялся на отлив, снег приходил на смену зною,
но я был очень терпелив: любовь не может быть иною.
И как был сладок миг, когда ты, глянув ласково и прямо,
сказала: «Я согласна. Да. «Локомотив» сильней «Динамо».
Александр Габриэль не боится экспериментировать, в самом широком смысле слова. Он ходит по поэтическим коридорам, с живым любопытством заглядывая в комнаты, где расположились разные жанры, вежливо здоровается, знакомится и пробует то, что подают на их поэтических столах. И его везде радушно принимают. Он на короткой ноге с миниформами:
Жена пошустрить как-то в шопах решила;
о шубе шикарной мечталось жене:
она шаловливо шерше ля шиншилла,
а муж ошарашенно шарил в мошне.
Девица с причудливым именем Улла
мне в городе Тула читала Катулла.
В гостиничном номере в восемь утра
Катулл, как ни странно, пошел на «ура».
Размножалась вошь делением
с несомненным вожделением.
Ему подвластен даже труднейший жанр одностиший:
- Дай Бог нам сдать зачет по атеизму!..
- У Вас прелюбодеенеспособность…
- Что в имени моем отделу кадров?!..
- Высок холестерол у каннибалов…
- …а по субботам он спасал Россию…
Он мастер неологизмов и реминисценций, которые сходу выдают человека исключительной эрудиции и интеллекта. А сдобренные неиссякаемой иронией и самоиронией, его стихи приобретают совершенно четко выраженный авторский почерк, который не спутаешь ни с чем и ни с кем.
...Пробьется солнце сквозь туман, подбросит золота в карманы...
Храни меня, мой талисман, хоть я не верю в талисманы.
Рвану, как прежде, по прямой, лучом из полдня в вечер поздний...
Ах, год две тысячи восьмой! Прошу, не строй мне високозни...
УзнаЮ тебя, осень, по недобрым глазам,
по прищуру пылающе-рыжего цвета.
Чудодейственный Рижский Оноре де Бальзам
выжигает из жил постаревшее лето.
Есть поэтические книги, которые прочитаешь один раз и поставишь в шкаф, мысленно признавая, что стихи хороши, но вряд ли тебе захочется к ним вернуться. Но двум сборникам Александра Габриэля («Искусство одиночества», 2006 и «Эго-истины», 2009), скорее всего, не суждено пылиться на полках, скрипеть нетронутым «корешком» и выглядеть новыми: он смог пройти между «высоколобой поэзией для поэтов» и «понятными стихами для обычных людей», взять того и другого в меру, соединить в правильных пропорциях и огранить своим умом, человеческой и поэтической чуткостью и чувством юмора. Такие книги читают, загибая углы страниц, передают из рук в руки и возвращаются к ним, потому что к ним хочется возвращаться. И это – не мало.
...Держа судьбу, как сумку, на весу,
ты пыль с нее стряхнешь и счистишь плесень.
Баланс сойдется с точностью до су,
небесным восхищая равновесьем.
Растает снег, и опадет листва,
дождётся всё законного финала...
А от тебя останутся слова -
не так уж много.
И не так уж мало.
Юлия Драбкина, поэт
******************************
Говоря о творчестве Габриэля, в первую очередь хочется отметить виртуозное владение языком. Оно проявляется и в игровой форме, когда Габриэль удачно переиначивает и компонует идиомы, поговорки, цитаты. Оно заметно и в удивительной визуальной образности, метафоричности, музыкальности.
Габриэль двулик и целен одновременно. Его иронические стихи не обходятся без мягкой, деликатной лирической нотки, а стихи лирические зачастую полны горьковатого изюма самоиронии.
Наверное, резонно назвать главным героем стихов Габриэля время. Или даже Время. Время прошедшее поглотило былое, оставив воспоминания.
Время будущее у Габриэля тоскливо-определённо и вместе с тем смутно. А время настоящее ежеминутно и небольно съедает жизнь, которую тщится остановить герой неглавный.
Наталья Аниськова, писатель
******************************
С аватара блога Саши Габриэля на вас смотрит Ослик Иа. Даже не один – автор использует разные картинки ослика в зависимости от настроения. Грустный ослик, танцующий ослик, ухмыляющийся ослик...
В Саше несомненно есть что-то от Иа, от мизантропии а-ля «разве это утро может быть добрым» до философского подхода к жизни. Ещё умение дружить и радоваться успехам других – мало кто с таким энтузиазмом и удовольствием продвигает чужие таланты. Ирония, конечно – его ироническая поэзия, от однострочников и пирожков до «полнометражных» стихов ... хотела на писать «не имеет себе равных.» Наверное, имеет, но мало.
Невзирая на все свои ослиные комплексы, Саша Габриэль – большой поэт. Разносторонний. Он может всё: короткое, длинное, в заданных рамках или без оных, смешное, грустное, глубокое, дурашливое, серьёзное, похабное, конкурсодостойное и простотаковское. И всё – талантливо. Это вам не собственный хвост найти: как хорошо входит, как замечательно выходит, и я, и я, и я того же мнениЯ. Это с большой буквы. Это надо читать. Впрочем, грустная ироничная ослиная морда куда симпатичнее надутого петуха, с которым у Габриэля уж точно нет вообще ничего общего.
Светлана Букина, писатель
******************************
Александр Габриэль родился в Минске. С 1997 проживает в Бостоне, США. Кандидат наук. Один из наиболее популярных, публикуемых, цитируемых и именитых поэтов, пишущих на русском языке. Его стихи можно найти не только в большинстве журналов СНГ, но и в Европе и в США. Александр победитель и член жюри самых престижных конкурсов. Его постоянно приглашают выступить перед любителями поэзии, сборники его стихов - нарасхват.
Есть поэты, которые не обладают индивидуальностью и пишут "под Пушкина", "под Бродского". Писать "под Габриэля" невозможно. Это не просто поэтическая форма, не просто разговоры о прекрасном, и даже не философия. Стихи Александра Габриэля - это в первую очередь высочайшая эрудиция, это самобытный язык, это ирония и яркий юмор, которые невозможно повторить. Он умудряется связывать, казалось бы, не пересекаемые аллюзии, цитаты, аллегории, и этот симбиоз порождает абсолютно новый необычайный смысл, идеи, о которых мы никогда не задумывались. При этом текст настолько плотен, настолько идеально сбит, что ни слово, ни букву поменять невозможно. Тронь - и все рассыплется, перестанет быть поэзией Габриэля.
И, пожалуй, самое невыполнимое - это попытаться описывать его поэзию. Поэтому лучше читайте сами. Получите невероятное удовольствие.
И. Шлосберг
(Предисловие к публикации в журнале "Млечный Путь")
Опыт краткой автобиографии
Не злоупотребляя ни вредными привычками, ни тем фактом, что я был единственным ребенком в семье, я рос тихим, послушным, чуждым всяких конфликтов, тщедушным мальчиком-отличником с огромной головой и неясно очерченным, но определенно техническим будущим.
Вскоре после поступления в Белорусский политех появились первые любови и, соответственно, первые стихи. Некоторый дефицит внешней привлекательности, помноженный на полное отсутствие нахальства, так необходимого в общении с девушками, вынудили меня уповать на интеллектуальную мощь и скромный лирический дар. И что примечательно: невзирая на откровенную мелодраматичность и, чего греха таить, бездарность оных виршей, процент девушек, взглянувших на автора благосклонно, рос быстрее самого автора.
Работа инженером, научным сотрудником, защита диссертации с длинным и пугающим названием, женитьба, рождение сына, развал отраслевой науки как следствие горбачевских реформ, уход в коммерцию и банковский бизнес - какая из этих составляющих располагала к задумчивому стихосложению при тусклом свете ночника? В это время стихи появлялись с периодичностью дождей на Марсе.
А в 1997-м был отьезд в Америку. Поселившись в одном из северных пригородов Бостона, я стал тестировать компьютерные программы, в очередной раз сделав карьерный кульбит.
А летом прошлого года мой приятель шутки ради привел меня на один из поэтических вэб-сайтов. "Неужели я не смогу ТАК?!" - задал я себе азартный вопрос, и из меня хлынула стихотворная лавина, до того благополучно сдерживаемая дамбой иных забот. Это не отмеченное в новостных блоках событие продолжается уже около полутора лет...
В зависимости от настроения, склонен к стихотворным крайностям: от безудержного юмора "на грани фола" до мрачных философских пассажей о бренности всего земного.
Стихи мои печатались в "Вечернем Гондольере", в журналах "На Любителя" и "Вестник", в американских и российских газетах, в коллективных сборниках и антологиях. Попадание в сборник "Одним файлом", под обложкой которого собраны блестящие русскоязычные поэты Америки, я считаю огромной удачей.
Стихи стали манией и абсолютно неотьемлемой составляющей бытия. Чему лично я безмерно рад. И еще я рад, что и сын сочиняет стихи. Правда, для песен и по-английски, но я все равно упрямо называю это генетическим...
Александр Габриэль, Boston, 2005
Меж нами не было любви
Меж нами не было любви, была лишь яркость катастрофы,
предвосхищаемый финал, где поезд мчится под откос...
Но эта горечь на губах рождала образы и строфы,
в которых знанью вопреки всё было честно и всерьез.
Меж нами не было любви. Любовь ушла из лексикона.
Сгорела пара тысяч солнц, нас обогрев - не опалив...
И мы надежду быть вдвоем определили вне закона,
меж наших странных берегов придумав Берингов пролив.
Всё было просто и легко, как "ехал грека через реку",
но даже в легкости сидел сомнений будущих росток.
А счастье так легко списать на притяжение молекул,
на недоверье к слову "боль" и на весенний кровоток.
Пройдя весь путь от первых встреч и до финального аккорда -
хоть притворись, что всё прошло;
хоть душу в клочья изорви -
"Меж нами не было любви" - мы догму заучили твёрдо,
так ничего и не найдя, что выше этой нелюбви.
Хроника трех империй
I
Империя Номер Один - загадка. Замок без ключа. От пальм до арктических льдин - разлапистый штамп кумача. Страна неизменно права размахом деяний и слов. А хлеб - он всему голова в отсутствие прочих голов. Разбитый на кланы народ мечтал дотянуться до звёзд; а лица идущих вперёд стандартны, как ГОСТ на компост. Придушены диско и рок. Орлами на фоне пичуг - Михайлов, Харламов, Петров, Плисецкая и Бондарчук. Но - не было глубже корней: попробуй-ка их оторви!.. И не было дружбы прочней и самозабвенней любви. Хоть ветер, сквозивший на вест, дарил ощущенье вины, холодное слово "отъезд" заполнило мысли и сны. Под баховский скорбный клавир, под томно пригашенный свет нам выдал районный ОВИР бумагу, что нас больше нет.
II
От хип-хопа и грязи в метро невозможно болит голова. Что сказали бы карты Таро про Империю с номером два; про страну, где святые отцы, повидав Ватикан и синклит, изучив биржевые столбцы, превращают мальчишек в Лолит; про страну, где юристов - как мух, и любой норовит на рожон; про страну моложавых старух и утративших женственность жён?! О Империя с номером два, совмещенная с осью Земли! - прохудились дела и слова, а мечты закруглились в нули... Но и в ней - наша странная часть, выживания яростный дух, не дающий бесследно пропасть, превратившись в песок или пух... Хоть порой в непроглядную тьму нас заводит лихая стезя - нам судьба привыкать ко всему, потому как иначе - нельзя.
III
В Петербурге, Детройте и Яффе,
наподобие дроф и синиц,
мы не будем в плену географий
и придуманных кем-то границ.
Нашим компасам внутренней боли,
эхолотам любви и тоски
не нужны паспорта и пароли
и извечных запретов тиски.
Пусть услышит имеющий уши,
пусть узнает считающий дни:
нам с рожденья дарованы души.
Говорят, что бессмертны они.
И они матерьялами служат
для Империи с номером три...
Две Империи - где-то снаружи,
а одна -
всех важнее -
внутри.
Искусство одиночества
Одиночество - странная штука...
Ты - вовне, где ни мир, ни война.
Тетивой робингудова лука
в перепонках дрожит тишина;
тишина, наделенная весом,
обделенная даром любви...
Не гулять ли вам Шервудским лесом,
телефон и компьютер с ТиВи?!
Ты - дошедший до истины странник.
И с находкою этой сполна
ты сроднился, как мертвый "Титаник" -
с барельефом холодного дна.
Время - жалкий нескошенный колос,
перегнивший от влаги и стуж,
просто путь, разделённый на скорость,
просто формула.
Физика.
Чушь.
Время кончилось. Птица кукушка
замолчала и впала в тоску,
и часов пунктуальная пушка
не пaльнёт непременным "ку-ку",
и реальность поставлена к стенке
вкупе с вечным "люблю - не люблю",
вот и память теряет оттенки,
асимптотой склоняясь к нулю.
Неподвижность.
Не мука.
Не скука.
Может, только начало пути...
Одиночество - странная штука,
идентичная счастью.
Почти.
28 капель корвалола
Перебои жизненного соло лечатся испытанным плацебо: 28 капель корвалола и дождём сочащееся небо... Память, позабыв былые роли, россыпью колючих многоточий жахнет в левый бок зарядом боли и отпустит на исходе ночи...
Сочиненье стихов... Зачем?!
И на кой совершенство слога?! -
недоказанных теорем
остаётся не так уж много.
Слишком вспахана эта гать,
слишком хожены эти стёжки...
Унизительно - подбирать
со столов опустевших крошки.
Мне б исчезнуть в мельканьи лиц,
в шевеленьи житейской пены,
но невидимый миру шприц
мне стихи загоняет в вены...
Ночью всё так выпукло и чётко делится на дебет и на кредит; только сердце, шалая подлодка, глубиной непознанною бредит... Стая истин, спаянная в узел, ставшая докучливою ношей, острыми рапирами иллюзий тычется в предсердья и подвздошье...
Сочиненье стихов... К чему?!
Что изменится в мире этом?! -
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
И за краткий житейский миг,
напоённый мечтой о чуде,
я не стану скопленьем книг,
что до дыр зачитают люди...
Ночью так враждуется с собою! И от изголовья до изножья время захудалою арбою тянется по мраку бездорожья. Нет стихов, шрапнельных многоточий; только холод стен да холод пола. Всё, что я хочу от этой ночи - 28 капель корвалола...
Соседи или Весенняя компиляция
Есть у меня соседка Рая -
лет тридцати примерно двух.
Она грозу в начале мая
не переносит и на дух.
Бедняжка вне себя от гнева,
поскольку муж ее, борзой,
в такие дни идет налево
(буквально с первою грозой).
Ему б резвиться всё, играя!..
Он на жену оставил дом.
И день, и ночь бедняжка Рая
всё ходит по цепи кругом...
Она налево не уходит,
лишь предо мною просто так
порой печальну песнь заводит
о том, что муж ее - мудак.
Ждет Рая к лету обалдуя,
и он находит к дому путь;
хотя, скандал немалый чуя,
плетется рысью как-нибудь...
Ну а когда войдет в светёлку,
имея крайне жалкий вид,
ему намылит Рая холку,
но после - всё равно простит.
На ужин - борщ и Камасутра;
и муж, вернувшийся с войны,
вновь спит до радостного утра.
(Точней, до будущей весны).
Спецификация на Мужчину, версия 1.0
Мужчина должен быть могуч
и быть подобным мощным танкам -
ведь он гоняет стаи туч
кайлом, лопатой и рубанком.
Мужчина должен быть космат
в лучах рассвета и заката,
легко переходить на мат
и оставаться в рамках мата.
Мужчина должен быть нетрезв
на службе или на досуге;
зато в постели - дивно резв
к восторгу вящему подруги.
Мужчина должен быть зело
свирепым, как самец бизона;
всегда готовым дать в табло
с резоном или без резона.
Мужчина должен быть вонюч,
ему парфюм ваще неведом;
и вонь ведёт его - как ключ
к любовно-трудовым победам.
Мужчина - лыс он или сед -
в себя да не утратит веру!
А если дама скажет: "Нет!",
за волосёнки - и в пещеру.
И в день любой, и в час любой,
ведом упрямою натурой,
мужчина должен быть с губой,
которая не будет дурой.
Ну, хватит... Я теряю нить.
А многословие - погубит...
Мужчина просто Должен Быть.
Любым. Его любого любят.